Дорога не задалась с самого начала. Перед выходом из квартиры, в половине пятого утра, я зацепил рукавом рубашки новую полку. Рубашку с разорванным рукавом пришлось выбросить, полка выстояла. Закрыв дверь, я пошел, извлекая мерную чечетку колесами чемодана из булыжников тротуара, на встречу с коллегой, который должен был заехать за мной на такси. Чечетка звонко разносилась в свежем и прохладном утреннем воздухе и терялась в лабиринтах тихих темных переулков.
Оставляя позади издерганный город, машина выбралась за МКАД, везя нас в Домодедово. Мой коллега слегка нервничал, и, казалось, стремился забыться в будто бы важном разговоре о клиентах, перспективах бизнеса и т.п. В полудреме, иногда отвечая невпопад, как мог я успокаивал его. Нам предстояла долгая дорога.
До Мадрида, где у нас была стыковка, добрались без приключений. Лишь при досмотре (снова!) на безопасность у нас отобрали бутылку ликера, которой собирались отпраздновать прибытие в штаты — увы, московский дьютифри не входит в число европейских, товары из которых можно беспрепятственно провозить, в том числе в США.
Из окна аэропорта трансатлантический А340 выглядел как вытянутый кит, поглощающий пассажиров через гофрированную трубочку телетрапа. Людей, как пузырьки в коктейле, постепенно засасывало в чрево белого с красными полосками монстра из бокала здания. Отлетающих было немного, посадка закончилась довольно быстро.
Погрузившись в огромный, но едва заполненный в основном бесстрашными американскими домохозяйками, испанский самолет мы вылетели из Мадрида. Так 11 сентября, в 6-ю годовщину изменившего мир Nine-Eleven, для меня начался перелет через Атлантику в Бостон.
Американские домохозяйки довольно скоро подружились между собой и образовали пару дискуссионных клубов по интересам, а также импровизированный детский сад — многие были с детьми. Оставшиеся редкие одинокие мужчины напряженно всматривались друг в друга, и даже чаще в нас с моим коллегой. Особенно настороженными и робкими их взгляды стали после наших оживленных диалогов на непонятном русском языке. Видимо многие из них помнили, что один из самолетов, долетевший до Всемирного торгового центра был именно из Бостона.
Однако лететь было долго, и, пользуясь необычным простором в аэробусе, я решил попробовать вздремнуть. Во втором салоне как раз было несколько полностью свободных мест в среднем четырехкресельном ряду. На одном из них я соорудил из четырех маленьких подушек и трех одеял достаточно удобную постель. 17-ти часовое бодрствование настаивало на погружении в сон, но необычная обстановка действовала отнюдь не успокаивающе.
Уютно устроившись в почти пустом салоне, ничего не оставалось делать, как предаться размышлениям. И размышления устремились в будущее, потакая нетерпеливому ожиданию встречи с неизвестной страной. Какая она — Америка? Какие там люди? Похожи ли они на героев из голливудских фильмов? Насколько с ними легко общаться? Как себя ощущаешь на улицах города?
В мечтах время пролетело незаметно. Приземлившись, мы споро прошли паспортный контроль и покинули аэропорт. Еще немного времени — и вот мы уже едем на большом американском седане по улицам вечернего Бостона. Море огней заливает все вокруг, приветливые люди машут нам с тротуаров и улыбаются. Нам чертовски приятно, и мы улыбаемся им в ответ и тоже машем. Мы решаем потратить остаток вечера на осмотр ночного Бостона с небоскреба.
Оказавшись на крыше самого высокого здания, мы потрясены замечательным видом, открывающимся на утопающий в огнях город. Многочисленные люди со всего мира вокруг нас также наслаждаются видом, негромко переговариваясь на родных, непонятных нам языках. Легкий ветерок как пляжные мячи подбрасывает нечастые автомобильные гудки и играет с ними.
Насладившись видом, мы решаем поужинать, и уходим с крыши. На площадке у лифтов неожиданно много людей. Мы оказываемся у лифта первыми, сзади напирают как в московском метро в час пик. Раздается легкий звонок, и двери лифта открываются. Но лифта нет! За открывшимися дверями чернеет шахта с двумя рядами редких тусклых огней, как на взлетно-посадочной полосе ночного аэродрома. Стоящие сзади люди начинают напирать, а я пытаюсь вспомнить, как будет по-английски «не толкайтесь» и «лифт сломался». Внезапно я понимаю, что то ли не нахожу слов, то ли не могу их произнести. Пытаясь сдержать давящих сзади людей, пробую схватиться за открывшиеся двери. Тщетно! Они слишком широкие! Мои руки не дотягиваются до них! И, меня столкнули. Не обретя опоры, я падаю в шахту, и ощущаю себя заходящим на посадку самолетом.
Ряды тусклых огней вокруг меня сходятся в точку в далекой перспективе — цели моего приземления. Как ни странно, мне не страшно. Я с удивлением оглядываюсь по сторонам, и замечаю, что огни сужаются не в перспективе. Просто колодец, в котором я лечу, становиться уже. Я почти достаю руками до его стенок. Вдруг посадочные огни погасли. Стало абсолютно темно.
Колодец становился все уже, я с трудом помещался в нем, но не застрял, а по-прежнему падал. Лишь стены все плотнее сдавливали меня со всех сторон. Они оказались податливо мягкими и теплыми. Однако они угрожающе сужались, обволакивая меня как сухое податливое желе. И это желе становилось все плотнее и гуще. И темнее. Самым необычным была ватная тишина. Она не подходила этому месту, была тут совершенно чужой, как океанский лайнер посреди города в горах. Глухая вязкая темнота продолжала сдавливать меня. Я отчаянно сопротивлялся. Собравшись и сгруппировавшись, я невероятным усилием разорвал эту глухую темноту и оказался… в гудящей темноте.
Темнота наполнялась гулом все сильнее. Пытаясь определить его источник, я попробовал повернуть голову и понял, что не могу — я был зажат почти со всех сторон. Однако попытка подняться удалась. Сев, я заметил тонкие, как спицы гигантского велосипеда, лучи света, которые послушными солдатами выстроились в ряд позади меня. Все остальное было темным. Постепенно я вспоминал, что нахожусь во втором салоне аэробуса, везущего меня в Бостон, что под нами двенадцать с половиной тысяч метров чистого прозрачного и звенящего воздуха, наполненного редкими белоснежными облаками, а там где он заканчивается — бездонная синь Атлантического океана. Заботливые бортпроводники, заметив улегшихся спать пассажиров, выключили свет и закрыли шторки иллюминаторов. Лишь с правого борта настойчивое солнце старалось попасть сквозь тонкие щели шторок в дерзкий, забравшийся столь высоко, самолет.
Наконец, сориентировавшись, я почувствовал невероятную легкость и ясность в голове. Непродолжительный, но яркий сон, как первый весенний дождь, смывающий ошметки грязного снега, стер всю усталость дороги и легкую, но долгую нервозность сборов. Все осталось позади. Легкая сюрреалистичность обстановки настаивала на том, что ежедневная обыденность осталась позади. Я окончательно открыл глаза. Новые приключения ждали меня, и я был готов к ним. И к восприятию нового.
Добавить комментарий