В детстве любого мальчишки есть период, когда он заболевает какими-либо техническими агрегатами, — автомобили, яхты, мотоциклы. Представление об управлении ими устойчиво и эксклюзивно ассоциируется с будущей личной мужественностью. Я болел самолетами. Я знал наизусть все советские (других тогда не было) фильмы о бравых отважных летчиках, прочел все прямо или косвенно связанные с самолетами книги в домашней и окрестных библиотеках и с легкостью мог вызвать удивление у старожилов авиации рассуждением о различиях в технике вывода из штопора МиГ-21 и СУ-25. Однажды даже, будучи девятилетним пацаном умудрился сдать экзамен на знание матчасти настоящему пилоту, гражданского, правда, Як-40, об экскурсии в кабину которого договорилась моя заботливая бабушка во время перелета. Конечно, я назвал лишь половину приборов и, по большому счету, не смог бы правильно читать их показания, но глаза и выражение усатого лица уставшего летчика ясно свидетельствовали, что экзамен я сдал, как минимум, на пять с плюсом.
Неподалеку от дома, где я рос, был военный аэродром Качинского высшего военного летного училища, и из моего окна был виден участок трассы полетов, на котором происходил разворот. Наблюдая из окна в хорошую погоду, с несвойственной ребенку задумчивостью, за виражами курсантов на сверкающих и громких Л-39, мне иногда грезилось, что они, подмигивая, кивали мне головой и покачивали крыльями своих небесных крылатых коней. Очарованный уверенным маневром алюминиевой птицы, я возвращался к склеиванию из крошечных кусков пластмассы очередной модели летающей, как правило военной, техники. С любовью развешивая их под потолком на натянутых, практически невидимых, лесках я грезил о виражах и сложных фигурах пилотажа, воздушных схватках и триумфальных «бочках» над родным домом. Все родственники, посещавшие наш дом, знали о моей незатейливой страсти, и некоторые умудрялись находить и дарить новые модели самолетов, чем приводили меня в совершеннейший восторг. Я никогда не спешил, клея вновь обретенную копию, — всегда упивался процессом, внимательно изучая каждую деталь собираемого кусочка мечты.
Однако время шло, годы ускоряли свой ход, и пришла пора выхода в отрочество. Жизнь диктовала новые прагматичные интересы: увлечения и идолов, которые можно разделить с большинством сверстников. А незрелые мечты следовало оставить. Пришел день и, ранее свободно парившие под потолком огромной, для мальчишки, комнаты, «настоящие» боевые машины были сняты и свалены в кучу, как поверженные в воздушном бою неведомой, но весьма неравной силой. Я старался все сделать быстро. Единственное, что я не стал, не смог — отломать им крылья: те, чей размах был шире жерла мусоропровода были брошены подле него. Так завершилось для меня детство.
Недавно мне довелось беседовать с человеком, курирующим стратегическое развитие одной крупной авиакомпании. По роду занятий мне часто приходиться бывать в различных офисах и кабинетах. Со временем привыкаешь к новым помещениям настолько, что практически перестаешь обращать внимание на детали новой окружающей обстановки, выделяя лишь общие моменты и концентрируясь на цели твоего посещения — мы обсуждали что-то связанное со стратегией. Однако в этот раз все было с точностью до наоборот. Не помню даже, общались ли мы за переговорным или рабочим столом: в кабинете были настоящие модели самолетов! Они уверенно располагались на шкафах и бюро, столах и стеллажах с книгами, гордо устремляя свои носы ввысь. Они были уместны и просто необходимы в этом, нет, не офисе, — Кабинете. Я стоял и, кажется даже слегка приоткрыв рот, переводил взгляд с ТУ-134 на Ил-62 (точно такой же как висел у меня под потолком!). Борясь с едва не сбивающим с ног шквалом далеких воспоминаний, вслух произнес лишь одно: «Я и вообразить не мог, что может быть взрослая, мужская работа, делая которую, пластиковые модели самолетов из детства были бы не лишними».
Добавить комментарий